Куда приходят самые свежие вести в первую очередь? Конечно же, в бордель! Допустим, для начала они всё же заглядывают на виллу к какому-нибудь патрицию, или шлют весточку ланисте. Но все равно, услышать самые разные сплетни можно именно в борделе. Если у вас хороший слух и вы хорошо умеете отвлекать внимание.
Дагарэй лениво оправил непривычно закрытые одежды, в которых должен был танцевать этой ночью для гостей. Шаровары, браслеты за лодыжках и запястьях и свободная белая туника  придавали ему загадочный вид и, что уж греха таить, заставляли сомневаться, мальчик ли перед вами, или девица.
Этого и добивался хозяин борделя, желая угодить сразу всем гостям, а так же заставить их гадать. А некоторых и приходить снова и снова.
За спиной послышались негромкие шаги. Абракс – высокий и крепкий юноша из греков, с коротко остриженными на римский лад тёмными волосами, вошёл в комнату и окликнул египтянина:
- Пора.
Дакарэй кивнул, прежде чем повернуться и направиться в сторону главной залы. Грек молча последовал за ним – этот танец они делили на двоих. Ночь обещала быть спокойной – никаких особенных гостей. Просто выход для публики, чтобы раздразнить их аппетиты и заставить платить звонкую монету за удовольствия, коими было богато это заведение. Мальчик закрыл глаза и глубоко вздохнул, предвкушая отличное представление. Не каждый день ему предстояло подражать откровенно женской грации. Мужская часть танца принадлежала сегодня Абракасу.
- Говорят, в Капуа поймали гладиторов Спартака, - хриплый шёпот прозвучал прямо над ухом. Дакарэй вздрогнул от неожиданности и, чуть повернув голову, встретил прямой взгляд второго танцора.
- Плохие, значит, гладиаторы, - фыркнул египтянин.
- Нет, самые лучшие, – возразил грек, дотрагиваясь до его щеки и отводя прядь волос за ухо.
Мальчишка строптиво дёрнул головой в сторону, позволяя растрепанной гриве вновь закрыть половину лица. Абракас усмехнулся и продолжил речь, так и не дождавшись ответа:
- А ещё говорят, что их прирежут на Арене как свиней. Хотел бы я посмотреть на это зрелище.
Не сказать, что Дакарэю было дело до Спартака и каких-то там гладиаторов. Восстание в Капуа, какие-то сомнительные слухи о прочёсывающих леса отрядах римских солдат, гудящем сенате... К ним в бордель по-прежнему приходили те, кто мог купить то, что предлагало лучшее заведение Клусия.
- А я бы хотел посмотреть на то, что сейчас увидят наши гости. Но - увы – не получится. Потому что это мы с тобой, - с насмешкой шепнул египтянин, толкнув второго юношу плечом. И услышал музыку, с которой начинался их выход.
Дакарэй постарался придать своему лицу как можно более подходящее женщине выражение. Как он считал, это была скромная улыбка и опущенные ресницы. И, схватив Абракаса за руку, потянул его в залу.
Их заметили сразу – одетых в туники одного цвета и с подведёнными краской глазами. Сбоку хохотнули басом. Дакарэй услышал только что-то о сравнении сложения Абракаса с красотой и мужественностью Эроса. Египтянин скривил губы в знакомой самолюбивой улыбке – обратили бы внимание на грека, если бы он не был сегодня Ювентой, но прекрасным Купидоном?
Оба юноши – быстрыми и лёгкими шагами выбежали на середину залы, замерли в вызывающей позе – сплетясь руками и ногами. Музыка стихла словно по велению Богов. И вновь грянула, отрывая их друг от друга и заставляя кружиться, не прикасаясь более даже пальцами. В круговороте зрительских физиономий Дакарэй различил довольно красивое мужское лицо и, не прерывая движения, успел послать незнакомцу загадочную улыбку. Это было частью того, что велел им хозяин: завлекайте, очаровывайте и заставляйте желать то, что они не получат, заставляйте желать вас обоих.

Никогда не стоит прерывать занятия, подлобные танцам, трапезе или сексу.  В этом Дакарэй никогда не сомневался, поскольку ему редко мешали в такие моменты – привилегии «диковинки» давно разбаловали юношу.
Ритм как всегда захватил разум целиком. Танцор позабыл обо всём, продолжая кружиться, позволяя Абракасу ловить его за пальцы, вцепляться в плечи, если они оказывались рядом. Каждый раз, как скуластое лицо грека оказывалось прямо перед его взглядом, юноша опускал ресницы и отворачивался. Их игра, похоже, нравилась публике. Очередную попытку Абракаса схватить «деву» встречали улюлюканьем и смехом – когда Дакарэй успевал ускользнуть. Один из браслетов соскользнул с запястья и упал на ковёр, но танцоры не обратили внимания.
Музыка внезапно стихла. Египтянин едва ли не прорычал, откидывая с лица спутанную гриву. Абракас оказался рядом, и, не успел Дакарэй опомниться, схватил его за локоть и оттащил в сторону. И вовремя, потому что на середину зала, прямо по ковру, щекочущему их босые ноги ещё мгновение назад, вышел небольшой отряд солдат.
Глотая сбившееся дыхание, юноша удивлённо поднял брови – солдаты искали чемпиона Капуи. Тут, в борделе. Что же, хорошо для него, если окажется тут. Плохо – если уже заплатил деньги, но не успеет их честно отработать. Дакарэй усмехнулся своим мыслям и, прищурившись, переводил взгляд с одного посетителя на другого. Каждый пытался блеснуть остроумием, выдавая советы и задавая ненужные вопросы.
Абракас сжал предплечье товарища, словно побуждая вспомнить о недавнем коротком разговоре. Египтянин облизнул губы. Солёные. Конечно, он помнил. Поймали гладиаторов Спартака. Значит, в отличие от большинства слухов, что обсуждали за стенами борделя, этот имел права присягать на правдивость.
Танцоров потеснили в угол залы. Крики толпы, перерастающие в неразборчивый гул начинали раздражать – для подобного шума существовало подходящее место – базарная площадь!
Новый голос, довольно наглый, прозвучал прямо за спинами танцоров:
- Что, если я знаю, где Ганник? Зачем его ищут?
Дакарэй обернулся и быстро увидел говорившего – светловолосый мужчина в лохмотьях. Лицо казалось смутно знакомым... Особый гость? Нет, вряд ли. Он бы запомнил это... прекрасно сложенное тело, но помнил только лицо. Юноша прищурился сильнее, разглядывая посетителя более внимательно... Во имя Ра! Это была просто мимолётная улыбка во время танца!
- А что если мы все знаем где Ганник, а приятель? – прогнусавил лысый наёмник, удерживая на коленях светловолосую германку и окинул наглеца неприятным, масляным взглядом. – Все знаем, только каждый назовёт другое место, чтобы денежки получить. Ха!
- Чемпион Капуа! – громко рыгнув, перебил высокий бородатый мужчина. – Если он тут, в борделе, то не дурак! Знает, где время своё тратить!
Кругом засмеялись, зашумели.
- Дакарэй, - шепнул Абракас, - идём. Хозяин махнул уходить.
Мальчишка, увлечённый разговором, дёрнул плечом – он и не заметил, что заиграла музыка. Не их музыка. Это был новый танец, и в середине зала уже извивались темнокожие танцовщицы.
- Иди. Я хочу пить, - соврал египтянин. Ему и правда было интересно узнать о чемпионе Капуа - почему нет? Это тот самый гладиатор, получивший лудий и свободу. Легендарный воин, который, возможно, уже приходил сюда. Возможно наблюдал за танцами? Это было волнительно, поскольку Дакарэй откровенно льстил себе, считая, что его танец запомнил бы хоть сам Император.
Мальчишка кинул короткий взгляд на светловолосого мужчину – тот более не произнёс ни слова, словно погрузился в свои мысли. Лицо было непроницаемым, будто он сидел не в борделе, а в безлюдном месте, наслаждаясь тишиной. Для человека, утверждавшего, что знает где Ганник, он не выглядел слишком безразличным. Разве не сказали, что за сведения платят только в течение дня? Он пил вино. Короткое желание подсесть к незнакомцу с красивым телом и заработать пару глотков напитка и расспросить его о чемпионе, было довольно соблазнительным. Только хозяин не одобрял подобное поведение – своих лучших танцоров он продавал только лишь тем, кто мог заплатить достойную цену. Судя по наряду, одинокий посетитель не мог похвастаться содержимым своего кошеля.
Тем временем разговор между несколькими сидящими довольно близко мужчинами, продолжался, постепенно становясь более связным.
- Значит, Чемпион из батиатовских гладиаторов. Эти ублюдки разгромили лудус и отправили доминуса к праотцам.
- Но чемпион-то свободный человек уже давно? – подал голос не участвующий до этого в разговоре мужчина.
- Не бывает свободных рабов! Все они твари, которые должны носить ошейник, - бородатый бросил в молчаливого мужчину костью от винограда. – Слышь, ты, умник! Знаешь, где Ганник - выкладывай!
Дакарэй с интересом ждал реакции незнакомца, сверля его заинтересованным взглядом. Что, не снесёт голову этому бородатому мешку навоза?
- Если этот... мать его, чемпион тут, так ему и не обязательно открывать рот, - предложил лысый, грубо отталкивая пытающуюся укусить его за ухо германку.
- Первый, кто из зала выбежит – тот и чемпион, - предложил черноволосый тощий тип с пронзительным холодным взглядом. Мужчины затаили дыхание, но через миг разразились хохотом – из зала вышла, покачивая бёдрами, одна из шлюх.
Решив, что дальше слушать будет не интересно, Дакарэй усмехнулся и, направился в глубину зала, где за пыльными занавесями был выход в коридоры задних помещений. Покидать приглянувшегося ему мужчину не хотелось, даже принимая в расчёт размеры кошелька, что висел у того не поясе...
- У шлюхи должно быть клеймо, - громко поставив опустевший кувшин на стол, подвёл итог бородач. – Видимо, его ставят туда, где не разглядеть так просто. А у шлюхи нет члена.
- На руку его ставят, а не на член, - фыркнул лысый, снова покосившись на светловолосого посетителя.
Женский голос перекрыл разгорающийся спор.
- У него на руке клеймо!
Дакарэй остановился у занавесей и немедленно обернулся. Германка указывала на светловолосого молчуна, а трое мужчин поднимались со своих мест. Мальчишка затаил дыхание: чувство опасности, поднимающееся внутри напоминало эйфорию во время танца.

Отредактировано Dakarai (2012-05-14 21:11:13)

С момента как Дакарэй глубоко вдохнул и затаил дыхание, прошла, кажется, целая вечность. И вот перед глазами уже развернулось целое представление. Светловолосый мужчина с клеймом и те, кто хотел его толи схватить, толи убить, создавали невероятный шум. Лязгали мечи, которыми ловко орудовал... Ганник. Мальчишка уже не сомневался в том, кем на самом деле был светловолосый мужчина.
Чемпион Капуа! Надо же, предчувствия не обманули танцора, не зря он не мог выбросить из головы образ пьющего вино человека. С таким небрежным видом словно... словно он мог запросто вырезать половину здешней публики. Тёмные глаза теперь жадно следили за чемпионом. И во взгляде был не просто интерес, там был чистый восторг. Видел бы хозяин своего лучшего танцора вот таким – застывшим, словно каменное изваяние, судорожно сжимая пальцами край занавеси и подвергающего себя нешуточной опасности. Он мог попросту угодить под руку тому или другому участнику драки. А мог и увернуться – ловкости мальчишке всё же было не занимать. Конечно, Дакарэй совершенно не умел обращаться с оружием. Разве что знал танец с плетью, но плеть бы точно не помогла, надумай кто-нибудь из неопрятных грубых здоровяков накинуться на него.
Всего два шага отделяли танцора от спасительной занавеси, за которой можно было обнаружить узкий коридор, что опоясывал залу и мог увести подальше от растущей угрозы... и от Ганника.
Тем временем драка переросла в откровенное побоище и о том, что стало причиной оной, кажется, никто и не вспоминал. Посетители и охрана устроили свалку, визжали женщины, жались к стенам... Дакарэй продолжал стоять на месте, не сводя глаз с чемпиона и испытывал чистый восторг. Он был прекрасен, словно греческое божество! Мышцы перекатывались под загорелой кожей, светлая спутанная грива подпрыгивала в такт стремительным движениям мужчины. Оба меча со свистом рассекали воздух, хоть крови было пролито и не много. Ганник не выкладывался в полную силу, скорее играл с нападавшими. На лице его застыла насмешка, и это окончательно покорило танцора – с такой же усмешкой он сам отдавался любимому занятию, танцам. Чемпион испытывал настоящую страсть, вступая в битву! Битву, здорово напоминающую прекрасный и яростный танец. Никогда ещё мальчишка, насмотревшийся на грязный мордобой, что устраивали в заведении временами, не видел ничего подобного – он никогда не был на арене, и конечно, никогда не видел ни одного гладиатора в действии... Сцепившись в поединке с каким-то здоровяком, Ганник оживился, это было заметно по его движениям и маске веселья на лице. А последним аккордом стала кровь нападавшего, когда один из клинков гладиатора чиркнул ему по горлу.
Дакарэй едва не задохнулся, глядя, как умирающий мужчина оседает на пол. Он бешено вращал глазами и хрипел, заливая кровью каменный пол и собственное тело. И – Боги! – это было просто потрясающе. Беспокойство появилось только лишь когда мужчина опустил мечи, а потом и вовсе сунул их в ножны. Египтянин шевельнулся, выпуская смятую ткань из онемевших пальцев, и сделал шаг вперёд.
Он не хотел, чтобы зрелище закончилось так быстро!
Но чемпион не смог уйти. Выход из залы охранялся лучшими людьми хозяина.
Всего пары мгновений понадобилось мальчишке, чтобы принять решение. От спины Ганника его отделяло всего три шага. Чтобы одолеть столь малое расстояние лёгкими и быстрыми шагами не потребовалось и секунды.
- Сюда, - привстав, шепнул мальчишка куда-то в волосы гладиатора и с трепетом вдохнул его запах. О том, что его самого могут принять за нападавшего и проткнуть мечом, Дакарэй даже не подумал. Звон браслетов тонул в общем гвалде. – Я выведу.
Ещё три лёгких и неслышных шага – назад к занавесям и полная симпатии улыбка, расцветшая на лице, когда мужчина, наконец, посмотрел ему в глаза.

Отогнув угол занавесы, и поманив чемпиона за собой, Дакарэй провёл его в узкий коридор, скудно освещённый светом горящих факелов. Мужчина пошёл следом, и, коротко окинув взглядом окружающих, глазастый египтянин убедился в успехе – их уход остался незамеченным. Оба скрылись и были на пути к свободе... свободе Ганника, само собой. Идти вместе с чемпионом мальчишка даже не помышлял. Но шанс вывести сильного мужчину прочь, тем самым оказав ему услугу, привлекал. И заставлял испытывать свойственное Дакарэю чувство растущей гордости за самого себя. Это было опасно. Это было запрещено. Идти наперекор навязанным рамкам поведения... с возрастом желание бунтовать захватывало творческую натуру всё сильнее. К тому же, Ганник не ошибся – он и правда понравился своему провожатому. Неужели, нужен более серьёзный повод?
Каменный пол здесь был чище, чем в зале, потому как этим ходом пользовались редко. Шум драки стал немного тише, и, наконец, они оказались наедине. Сердце рвалось от восторга – это было самое волнительное приключение, что с ним случалось за всю жизнь! А ведь оно ещё даже не началось толком. От Ганника пока прозвучало ровно одно слово: «выведи». И кроме того, чемпион как-то странно оглядел своего проводника, словно искал какой-то подвох... Ох. Дакарэй усмехнулся. Конечно. Его наряд. Его танец. Сегодня, именно сегодня мальчишку можно было спутать с девой, а ведь обычно наряды для выступлений были у него куда более открытыми и не оставляли никаких сомнений в том, кто перед вами. Впрочем, судя по нахмуренным бровям мужчины, тот бы предпочёл видеть своим спасителем женщину. Это ничуть не расстроило легкомысленного танцора.
Коридор, по которому оба двинулись вперёд, расходился на несколько ответвлений. Правое вело к ступеням вниз – в помещение для низших рабов. Подниматься сюда без вызова им запрещалось. Второй поворот мог привести обоих к комнатам, среди которых числилась и небольшая, принадлежавшая египтянину. Туда тоже нельзя было сворачивать – наверняка не все танцоры попрятались от опасности. Кто-то мог заметить чужака. А вот дальше была лестница, по которой они выбирались на небольшой балкончик над лавкой со специями. Мальчишка сразу решил, что спрыгнуть оттуда не составит труда великому чемпиону. Он и сам мог запросто спуститься оттуда. Убежать, оставить это место... Правда, идти ему было некуда. Мальчишка не мыслил, что его поджидает за стенами борделя, в котором он провёл практически всю жизнь. Хотя... мечтать запретить никто не мог.
Задумавшись, Дакарэй не заметил тени, мелькнувшей в коридоре прямо перед ними, а когда, вздрогнув, очнулся, было уже поздно – охрана заметила движение. Одинокое бряцанье браслетов на руке танцора прозвучало жалко в наступившей паузе.
А потом его попросту схватили за  руку и, не особо церемонясь, отправили за спину. Прошипев, когда грубые пальцы Ганника сдавили тонкое запястье, мальчишка выругался на германском. Ругательств он знал много, и на самых разных языках; стольких, сколько было шлюх в борделе. Теперь причиной драки стала его невнимательность, и уйти бесследно не получится. Дакарэй прижался к стене, чтобы не мешать гладиатору орудовать мечами. От ловких, умелых выпадов, стремительных ударов и хрипов, с которыми противники получали увечья, кружилась голова. Это было кровавое, но прекрасное зрелище. Возможно, на арене, если бы египтянину довелось там побывать хоть раз, впечатление вышло бы иным. Но сейчас брызги крови практически долетали до его белой туники. Всё было так рядом и так опасно...
Бой вышел коротким. Не успел мальчишка опомниться, как Ганник велел подойти.
- Зачем? – немедленно поинтересовался он, и замолчал, потому что мужчина сам шагнул вперёд. Сердце замерло, чтобы заколотиться с новой силой. Слишком близко и слишком опасно! Разгорячённый после битвы, но спокойный, гладиатор пах потом, вином и свободой... Он наклонился... и стащил браслеты с рук танцора. Дакарэй поднял брови. Восторг, сочетающийся с лёгким разочарованием, напомнили ему о том, зачем они тут. И о том, кто из них был не осторожен. Взгляд невольно скользнул по торсу мужчины и задержался на кровоточащей длинной ране на руке. мальчишка вскинул голову.
- Тебя ранили. Надо же, а я думал, ты и есть тот самый чемпион Капуа, - протянул он с лёгкой насмешкой в голосе. – Ты Ганник, или просто знаешь, где он? Впрочем, всё равно. Я всё равно выведу тебя отсюда.
Прозвучало более чем самоуверенно. Будто это он сейчас в одиночку справился с тремя охранниками, а вовсе не Ганник.
Не потрудившись забрать браслеты, египтянин проскользнул мимо гладиатора и, с величайшей осторожностью переступив через кровавые потёки на полу, двинулся дальше.
Без бронзовых и золотых украшений, босой, мальчишка стал совсем неслышным. Он добрался до угла, чтобы выглянуть, нет ли за поворотом новой охраны.
- Тсс, погоди, - шепнул он, спрятавшись обратно. – Это Абракас.

На долю секунды Дакарэй испугался. Это был почти забытый, детский страх. Всё-таки Абракас не был одним из громил-охранников, что хозяин менял довольно часто. Охрану он откровенно недолюбливал. Но мальчишки росли вместе, и, хоть и не были друзьями, стали достаточно близки. Если кельту придёт в голову устранить невольного свидетеля побега, помешать ему никто не сможет. Но мужчина не спешил рваться вперёд, как это сделал всего несколькими минутами ранее. Танцор едва успел открыть рот, чтобы предложить ему отступить по коридору и дождаться, пока грек свернёт в направлении их комнат, как его снова схватили за плечо и, не особо церемонясь, впихнули в тесную каморку, о существовании которой мальчишка не задумывался. Дакарэй только тихо охнул. Всё таки пальцы у гладиатора были твёрдыми и сильными. Наверняка, останется синяк... Ганник втиснулся следом, чиркнула задергиваемая занавеска, а потом ему под нос сунули кувшин вина, который мужчина тащил с собой просто с поразительным упорством. Машинально сосуд был принят. Снова они стояли нос к носу. Образно говоря. Потому что это выглядело скорее как «носом в плечо», если не ниже. Глиняные бока кувшина были шершавыми, а дыхание гладиатора где-то там наверху, в полумраке, казалось громким. Неужели, никто это не слышит?..
Дакарэй затаил дыхание и осторожно скосил глаза на занавеску. Ткань едва заметно шевелилась от движения воздуха – Абракас подошёл довольно близко. Чуть повернувшись, мальчишка ощутил, как его руки коснулась сталь. Он обмер – чемпион обнажил мечи! Жизнь Абракаса зависела от одного единственного решения, свернёт он к комнатам или пойдёт прямиком в залу. Руки сильнее стиснули кувшин, когда там, за занавеской, грек чуть замешкался на повороте. А потом оставалось с облегчением вздохнуть. Ганник, надо отдать ему должное, ни разу не пошевелился. Как только опасность быть раскрытыми миновала, мужчина первым выбрался из убежища.
Немного подавленный собственными размышлениями, Дакарэй вышел следом. Нет, он не думал, что сегодня в коридорах окажется хоть одна живая душа. Более того, был уверен, что все силы задействованы в наведении порядка в зале. Это порядком усложняло не только возможность вывести мужчину незамеченным, но и самому остаться «чистым». Мальчишка быстро облизнул губы и, отодвинув от себя кувшин, оглядел свой костюм. Нет, во славу Ра, ни одного пятна крови. Только кое-где пристала пыль.
- А? Дальше... – вопрос чемпиона застал его врасплох. – Мы почти на месте. Идём.
Всё же без его помощи, даже отыскав вход в коридор самостоятельно, мужчина бы вряд ли смог выбраться сам. Незамеченным точно нет. В отличие от него, Дакарэй знал, куда не стоит идти.
Слова Ганника эхом отозвались в голове.
Неприятности... нет, неприятностей не будет. Мальчишке не раз доводилось испытывать терпение хозяина и делать то, что не было положено. Как-то раз он вовсе провёл в свою комнату постороннего человека, который не мог заплатить за ночь с лучшим танцором. В другой раз он сам сбежал ненадолго, чтобы встретиться с чернокожей наёмницей, отказавшейся платить, чтобы «любить». Оба раза ему повезло, и хозяин то ли не ведал о непослушании, то ли ему вообще было всё равно. Всё-таки на одном Дакарэе он зарабатывал неприлично большие деньги. И это только за танцы.
Глянув на кувшин, мальчишка сунул его Ганнику и более уверенно двинулся в прежнем направлении. До заветного балкона оставалось совсем немного. И ничьи шаги более не нарушали тишину. Дакарэй свернул за угол, откуда ранее появился Абракас, прошёл по коридору к лесенке и остановился у двери.
- Значит, - сказал он и тихо усмехнулся. – Я и правда сегодня сыграл свою роль хорошо. Ну, быть женщиной. Тебе понравился танец? Хочу услышать ответ в награду за то, что вывел тебя, гладиатор.
Дверь, конечно, была заперта. Дакарэй повернулся к стене, потянулся наверх, к притолоке и с трудом нашарил на пыльном тонком карнизе маленький старый ключ. Не все, но многие знали о том, где он лежит, но никто им не пользовался. Во всяком случае, о том, чтобы кто-нибудь сбегал через балкон, мальчишка не слышал. С торжеством посмотрев на более высокого мужчину, который мог бы достать ключ совершенно не напрягаясь, танцор ловко открыл замок и потянул дверь на себя, стараясь не производить шум. На улице успело стемнеть. Улочка, куда выходил балкон, не освещалась ничем, кроме света луны. Дакарэй танцующим быстрым шагом перебежал короткое пространство, за которым начиналась ночь, и остановился у низкого парапета, смотря на улицы, по которым ему не суждено было ходить свободным человеком. Потом повернулся к кельту, окидывая его внимательным, несколько вызывающим взглядом.
- Ты пойдёшь в Капуи? – спросил он наконец почти серьёзно. – Я бы хотел посмотреть. Ты сражаешься красиво. Как будто танцуешь, – усмехнувшись краем рта, что придавало ему нахальный вид, мальчишка добавил. – Возвращайся. У нас лучшее вино.