Был изнурительно жаркий день, который сменил тяжелый, душный, влажный вечер. Они пробыли в дороге весь день, сменяя друг друга на месте возницы – большая повозка должна была вместить много воды, по крайней мере достаточно, чтоб единожды напоить весь лагерь. Крикс предложил Спартаку оправдать свое прозвище и все-таки принести дождь, но боги были равнодушны к чувству юмора галла (зато Спартак оценил и даже пересказал кому-то шутку, Крикс слышал, ну да ладно, подумаешь, сначала чемпионский титул отобрал, потом шутку, что дальше? Но сейчас не об этом).
Помощь пришла неожиданно – у них оказались сочувствующие в Геркулануме, на первый взгляд никаких подозрений не вызывающие… Но Крикс знал, что первый взгляд бывает ошибочным. Для этого-то и понадобились Коракс и Септус.
Они въехали в город без проблем – стражники приняли Крикса с Невией за крестьян, мужа и жену, и были недалеки от истины. Отъехав на безопасное расстояние, Крикс остановил лошадей. Все переоделись так, чтобы их можно было принять за плебеев, Крикс же, которого вся округа видела не раз на боях Капуи, накинул капюшон, который бросал тень на его лицо.
Он спустился на землю, подал руку Невии, помогая и ей сойти в повозки.
- Говорят, этот город построил сам Геркулес, - Септус с улыбкой оглядывался по сторонам.
- Ага, помочился на него с Олимпа, - добавил Коракс и сплюнул на землю.
Крикс сурово взглянул на них, что оборвало затевавшуюся словесную перепалку. Они провели в дороге весь день, были усталыми и раздраженными. Сейчас же смеркалось – время воров, убийц и неверных любовников.
- Нам нужно управиться быстро и покинуть город до второй стражи. Коракс, Септус, поезжайте в указанное место длинным путем. Мы с Невией прикроем вас и дойдем туда. Все ясно?
Им было ясно. Двое вернулись к повозке, Крикс дождался, пока она тронется, потом повернулся к Невии.
- Устала? Осталось совсем немного, если все пройдет хорошо, рассвет мы встретим уже у подножия Везувия. – Он ласково провел рукой по ее щеке, убирая выбившуюся прядь волос.
Потом та же рука, что ласкала любимую женщину, опустилась и нащупала рукоять гладиуса, скрытого полами одежды.
- Идем, - он поправил капюшон и направился к городской площади, пройдя через которую можно было сократить расстояние до нужного им места.

– Во мне столько сил, что я смогу дойти до Рима.
Крикс только усмехнулся, но ничего не ответил. Невия показала, на что способна, когда убила Ашура, и это были не пустые слова. Можно сколько угодно обвинять богов, угрожать врагам расплатой, но взять меч и вспороть им горло… нет, это на это способны и не все мужчины. А в Невии тогда было столько ярости и ненависти – эти чувства были знакомы Криксу, он сам жил ими последние месяцы. Но одно дело – взращивать в себе жажду мести, хранить и оберегать ее, как нежный цветок, и другое – наблюдать, как это делает любимый человек.
Невия изменилась. Это не радовало Крикса и уж точно не делало его счастливым – он помнил ее другой, юной, ласковой, не способной кого-то обидеть ни словом, ни делом. Этого больше не было. Ее жизнь забрали у нее, как саму Невию – у Крикса. Всё изменилось, всё, кроме одного – его к ней любви.
Но не об этом думал Крикс, когда они шли по пыльной площади Геркуланума, под равнодушными взглядами усталых горожан, которых жара утомила за день настолько, что даже чужаки не были им интересны. День склонился к вечеру, и солнце медленно опускалось над синей чашей залива, превращаясь из раскаленного белого шара в желтый диск. Плиты мостовой, раскаленные за день, натянуто скрипели под ногами Крикса.
Площадь – сердце любого города империи – сейчас почти обезлюдела. По ее краям закрывались, а то уже были закрыты, мастерские горшечников, резчиков по мрамору, ткачей и красильщиков, изготовителей макарон и виноделов. Когда Крикс и Невия пересекли половину площади, их взору открылось омерзительное зрелище: к стене одного из дома на железных цепях были подвешены пять человек – две раздетые женщины, ребенок, старик и мужчина возраста Крикса, причем на лице последнего сидела одна из хищных птиц, что всегда водятся в больших городах, и медленно выклевывала правый глаз. Левая глазница уже была пуста. Все они были сильно избиты, из рук и ног выпирали сломанные кости, а мостовая под ними была покрыта кровью и испражнениями. Крикс хотел предупредить Невию, чтобы она не смотрела, но тут мужчина застонал, отчего птица на его голове вспорхнула и перелетела на крышу ближайшего дома - лишь затем, чтобы вернуться назад через несколько минут.
Крикс с ужасом осознал, что эти люди еще живы. Он многое в жизни повидал – на Арене люди умирают мерзко, грязно, а в лудусе чего только не насмотришься… Но такие зрелища всегда шокировали его, как напоминание о том, ради чего все они борются, к чему их ведет Спартак: в Риме раб – это не человек. Это вещь, предмет, как ваза или клочок земли. Только  земля не чувствует боли, а цепь, кандалы, палка или бич не приносят ей никакого вреда. А человеческое тело смертно, будь то раб или господин.
- Грязные животные, - раздался сбоку голос, и говоривший, не особенно церемонясь, достал член и начал мочиться на ребенка. Крикс остановился, сжал руку Невии, останавливая ее чуть поодаль, за своим плечом. Когда прохожий закончил, галл обратился к нему:
- Эй, гражданин. За что этих рабов наказывают?
Он смерил Крикса презрительным взглядом, более цепким, масляным, похабным – Невию, что заставило мышцы галла напрячься, а сердце учащенно забиться. Лишь одно мгновение отделяло его от того, чтобы размозжить голову ублюдка об мостовую, – но тот перевел взгляд на галла.
- Слыхал про этого сучьего выродка, Спартака? – Ты удивишься.  В ответ Крикс лишь медленно кивнул. – Вот и рабы Аттилия слыхали. Решили поднять мятеж, грязное отродье.
Конец этой истории Крикс уже знал, точнее – видел, поэтому он перебил словоохотливого незнакомца:
- Пять человек? Как они могли поднять мятеж впятером?
- Их было больше. Остальные уже подохли, остались только эти. Я слежу за тем, чтобы они не сгнили слишком рано.
Крикс кивнул.
- Пойдем, - это он сказал Невии и потянул её прочь, прежним путем. Помочь несчастным было не в их власти – с такими ранами они уже не жильцы, а смерть - лишь вопрос времени. Увы для них, она будет долгой и мучительной.

Отредактировано Crixus (2012-06-09 13:28:59)

В жизни есть только один способ для решения всех проблем, просто не все это признают. Насилие. Римляне решали так свои проблемы с мятежниками, мятежники решали так свои проблемы с римлянами. Окажись в руках у Крикса кто-то в красном плаще, обошелся бы галл с ним  иначе?
Крикс был слишком далек от того, чтобы рассуждать философски: он умел убивать – и убивал, он твердо знал, кто его друг, а кто враг, и не отходил от этого разделения. Мир четко делился на две стороны Республики, а моральные вопросы… их нет, когда ты стоишь на арене. Ты либо убиваешь, либо умираешь, вот и все. Сейчас ареной был весь мир. А Крикс не собирался умирать.
Они с Невией повернулись спиной к страдающим рабам и шли, это не было сложным и трудным решением, просто у них не было выбора, как зачастую не было прежде. Крикс был нахмурен – произошедшее стало дурным знамением и наложило плохой отпечаток на их миссию, было напоминанием о ставках в нелегкой игре, что была затеяна с подачи Спартака. Нет, галл не отступится и не сойдет с этого пути, но всегда будет помнить, какова цена каждого шага на нем.
Он почувствовал легкое прикосновение к руке, которое через несколько мгновений стало более настойчивым, заставляя его замедлить шаг и остановиться. Он повернулся к Невии – боль, с которой она произнесла несколько вполне ожидаемых слов, стоила гораздо больше, чем страдания людей всего этого города. Крикс застыл с непроницаемой гримасой – он знал, что слова, что вот-вот сорвутся с его губ, будут жестоки, и пытался на несколько мгновений отсрочить это. Но мгновения имеют обыкновение истекать.
- Нет. Мы пришли сюда для другого.
Знал ли он жалость? Нет. Этому не обучают в лудусе, этого слова нет на арене. Там лишь жест распорядителя и крик толпы могут спасти падшего, но не жалость, не милосердие, не сострадание. Палец спрятан в кулаке – поверженный враг будет жить, палец  выставлен – меч добивает, плавно и мягко входит в шею того, кто перед тобой на коленях, и пронзает его тело до самого сердца. Сколько раз он делал это, сколько раз мертво тело падало на песок у его ног… Крикс заменил жалость другим чувством: его сердце не обливалось кровью, но наполнялось ею. Злоба – вот что помогало ему. 
Он огляделся и, убедившись, что за ними никто не наблюдает, шагнул к Невии и положил руки ей на плечи – ладони галла были слишком велики для них и казалось, что Крикс держит ребенка.
- Невия, помоги мы им – окажемся рядом. Мы не можем в каждом городе при свете дня убивать пойманных рабов. Сейчас наша участь не спасать, а мстить, но видят боги, рано или поздно все изменится. Я обещаю тебе.

Отредактировано Crixus (2012-07-05 23:38:43)

-  Крикс, эти люди там из-за нас, мы должны им помочь.
Если Невия будет чувствовать вину за каждое тело, что римская колесница переехала на своем пути, будет беда. Крикс понизил голос:
- Из-за нас? Не мы заставили их бежать, не мы виноваты в том, что с ними произошло. Они бежали хоть и с именем Спартака на устах, но не ради него.
Если ты человек с принципами, у тебя всегда будет вопрос, поступать ли по ним или так, чтобы не оказаться в беде. Принципы Крикса были немногочисленны, просты, но нерушимы: если у тебя есть выбор, делай его в пользу того, что тебя возвысит. «Если у тебя есть выбор» - важная оговорка для гладиатора, ведь зачастую права выбора у него нет. Многих поступков Крикс бы не совершил, если бы его не заставляли – ни на шаг не приблизился бы к Лукреции, например.
А вообще, поразительно, как Фортуна иногда распоряжается нашей жизнью. Когда Крикс только-только попал в лудус, одновременно с ним там оказались еще два новичка, и оба – сирийцы. Батиат предложил им короткий путь в братство, путь по темным улицам Капуи с лицом, скрытым плащом, и кинжалом, спрятанным под полами одежды. Они получили клеймо Батиата минуя испытания, и остальные гладиаторы возненавидели их за это, так и не приняв в свои ряды.
Крикс же был в стороне – единственный без клейма, единственный непосвященный, хуже изгоя. Ему пришлось доказывать свое право называться мужчиной на арене, но это был путь открытый, долгий, путь чести и достоинства. Заслуга ли это Крикса? Предложи ему тогда Батиат отправиться вместе с сирийцами, смог бы галл отказаться? Не смог бы, но и вторым Ашуром он бы не стал.
Но сейчас у него был выбор, и решение всецело зависело от Крикса. Отказать Невии не было бы бесчестно: то, что она предлагает, слишком опасно, и речь не о жизни Крикса. Ночью у них будет повозка воды, которую ждут в лагере, и если что-то пойдет не так, а их поймают, под угрозой окажется все восстание. А рискнуть и облегчить страдания этих несчастных – это безумно, это неоправданно, это… для Спартака. Крикс – не он, когда у Крикса был выбор, убить ли беременную женщину, отомстив таким образом за свою возлюбленную, он проткнул ее червивое чрево без раздумий и сожалений. А Спартак отпустил Илитию.
При этом Крикс – упертый, упрямый человек – даже не догадывался, что их отношения со Спартаком – это нечто большее, чем соперничество, что как Крикс влиял на фракийца, так и он уже оказал на галла свое воздействие. Крикс не был хорошим или плохим человеком, но он определенно был человеком чести, и оспорить этого не мог даже его злейший враг.
- Там же старик, ребенок, женщина…их-то ты никогда не убивал на арене.
Крикс поморщился. Невия была самым близким и самым родным ему человеком, но даже она не знала всего, что галл совершил в своей жизни.
- На арене – нет. Но мне доводилось убивать беззащитных людей. В лудусе. Лукреция… - мимо, что-то бормоча себе под нос, прошел старик – один из тех полусумасшедших, что прислуживают в храмах и слывут пророками. Криксу пришлось замолчать, пока тот не уйдет.
Он отвел взгляд в сторону. Сейчас он скажет Невии, что они бросят этих людей умирать долгой и мучительной смертью, и увидит в глазах любимой женщины разочарование, хотя поклялся, что никогда, ни единым своим поступком не расстроит ее.
- Нет. – Он поднял глаза, встретил ее взгляд, но говорил твердо. – Нам пора уходить. Коракс и Септус уже наверняка на месте.
И легко, но настойчиво подтолкнул Невию вперед.
Остаток пути Крикс молчал, произошедшее произвело дурное впечатление, и теперь он чувствовал себя неспокойно – будто это он подвесил тех несчастных на стену. Ночная тьма медленно окутывала опустевшие улицы Геркуланума, лишь изредка из таверн доносился пьяный смех и стоны шлюх. Заступила первая стража. Когда они вышли к нужному дому, на углу уже была знакомая повозка, что значило – они опоздали. Коракс и Септус уже загружали повозку кувшинами с водой.
- Иди туда, - Крикс указал Невии на нишу в фасаде ближайшего дома, откуда человек мог наблюдать за дорогой, сам оставаясь невидимым. – Если увидишь кого-то, постучи три раза по стене.
А сам отправился помогать собратьям. Когда повозка оказалась почти до отказа забита закупоренными кувшинами с водой – да так, что с трудом могло поместиться два человека, - Крикс отдал старому, некрасивому человеку те немногие деньги, что лагерь мог заплатить за воду, и пожал ему руку, выслушав, каким великим делом они занимаются. Он, видимо, не проходил по центральной площади и не видел, что там творится…
Крикс позвал Невию – нужно было быстрее уезжать, пока не заступила вторая стража и не заперли городские ворота.
- Садитесь с Кораксом в повозку, - сказал ей галл. – А мы будем управлять лошадьми.
Он протянул руку Невии, помог ей сесть внутрь. И прежде, чем Коракс тоже забрался в повозку, сказал ему:
- Если что-то пойдет не так, я отвлеку стражу, а вам придется прорываться. А если поймают и вас, умри, но не позволь им получить Невию. Ты понял меня, понял? Если римские ублюдки тронут ее хоть пальцем, я найду тебя даже в подземном мире.
После этого напутствия они тронулись. Повозка потяжелела, и двум лошадям приходилось напрягаться, чтобы катить ее. Крикс положил ладонь на рукоять гладия, спрятанного под одеждой, и не убирал ее, напряженно вглядываясь в сумрак вокруг. Нехорошее предчувствие терзало его, хотя Крикс и не был суеверен так, как большинство гладиаторов. Незаконченное дело, казалось, не позволит ему уехать из города. Галл и сам не знал, что заставило его передумать, но он велел Септусу остановиться неподалеку от главной площади.
- Мне нужно кое-что сделать. Подождите здесь. Но если услышите или увидите что-то подозрительное, сразу же уезжайте.
Он никогда не разочарует Невию и сделает все, чтобы она могла смотреть на него без презрения.