Почему он сказал, что эта девушка – его жена? Нет, он не захотел вдруг почувствовать себя супругом, даже такой красивой женщины, и вообще не хотел когда-либо стать чьим-то мужем. Просто эта невинная ложь давала отбросам представление того, что Ганник мог сделать за свою «супругу» и сразу становилось понятно, что он не отступится в любом случае, потому что это его женщина. Все сработало так, как он того желал, мужики успели скрыться за углом, так что можно было расторгнуть так быстро заключенный брак.
- Мне не нужны твои деньги. – Сказал Ганник в привычной небрежной манере, поправляя тюк на спине и накидывая на голову материю – мелко начал капать дождь. – Лучше будь осторожна на улицах этого проклятого города.
Готовый развернуться и уйти, кельт был остановлен внезапным вопросом спасенной дамы и тогда он, получше спрятав выскользнувший из тюка гладиус, кивнул ей в ответ. Нечасто его замечали и нечасто о его значении знали, но Ганник воспринимал рудий, как символ своей свободы, того, что он больше не раб и не должен пресмыкаться перед кем-то. Пусть свобода оказалась полной проблем и вообще была тяжким бременем, а его жизнь в лудусе была близка к весьма недурственной, Ганник бы ни за что не отказался от своей свободы, от обретенного сокровища, которое воплощал деревянный меч с начертанными на нем многими победами кельта на арене. И не так важно то, что свободу он проложил кровью тех погибших на песке – в этой жизни всегда так, или ты, или тебя.
- Так и есть. – Кивнул Ганник, смотря на девушку. – Я получил его именно так, заслужив на арене, по велению вышестоящего человека, посчитавшего, что это лучшая награда за все мои победы.
Наверняка, если девушка знала о значении деревянной вещицы, то и знала, что в Риме её получил всего лишь один гладиатор, в день открытия арены и имя его – Ганник. Он все еще этим был знаменит и даже встречал людей, которые его узнавали. Несколько раз его приглашали в гости, чтобы испить вина и поговорить о победах, бывало, его пытались привлечь к каким-нибудь играм, но Ганник соглашался буквально несколько раз, когда ему были нужны деньги, и не было подходящей другой работы. Эти игры были столь малы своим размахом, что о его участии в них, казалось, никто толком не знал, кроме тех, кто на них присутствовал и если они кому-то рассказывали об этом, то над ними смеялись и не верили, что великий чемпион станет выступать на вшивых играх вне арены даже. Это было ему только на руку. Особые фанаты его подвигов могли угостить его вином, что было весьма ценно, учитывая пристрастие мужчины к этому напитку.
Кажется, тот факт, что девушка узнала, кто он такой, подействовал на неё приободряюще. Она словно бы расслабилась, поняв, что опасность ей не угрожает, хотя Ганник упорно не видел в этом логики – что ему мешало кинуться на неё, задирая её юбки и воспользоваться тем, что она слабее? То, что у него в тюке рудий? Впрочем, оно и не важно. Может быть, она просто углядела доброго человека в его глазах. Усмехнувшись этой мысли, Ганник качнул головой.
- Схватка не длилась бы долго. – Лениво заметил Ганник и в этой фразе, как ни странно, не прозвучало самодовольства – простая констатация факта. – Они это понимали. Вовсе нет, хотя… может быть, когда-нибудь мы столкнемся в Неаполе снова, и ты сможешь мне отплатить… Вином, например. Удачи.
Подмигнув девушке, Ганник отправился в свою сторону, намереваясь таки поохотиться в лесу, чтобы обеспечить себя мясом – это дешевле, чем покупать чью-то добычу, которая может быть не первой свежести, да и вообще он не доверял людям, чтобы есть с их рук. И если бы можно было добывать вино своими руками, то он бы, наверное, этим занялся, но виноградники – это все-таки не для него. И ждать урожая долго.
Погода бушевала пуще прежнего. Мелкий неприятный дождь превратился в ливень, а небо разразили гром и молния. Отказавшись от мысли сейчас идти в лес, Ганник шел по улице, думая, где можно укрыться от плохой погоды и уже допустил мысль о том, что в объятиях какой-нибудь красотки можно отогреться, как заметил, что ноги привели его в порт. На ящике стоял мужчина и громко что-то говорил, но из-за гула его слушателей, обступивших оратора, слов было не разобрать. Заинтересовавшись, Ганник подошел ближе, чувствуя, что ничего хорошего сейчас не услышит.
- …. Говорю вам, добрые люди, судна сегодня не будет! Вы видите, какая погода? Они наверняка сделали остановку у какого-то из берегов! Расходитесь по домам, приходите сюда завтра утром!
Люди возмущались, говорили, что им некуда идти. Глупо требовали едва ли не подать судно сейчас же, потому что им куда-то нужно было спешить. Ганник, не будучи глупым, как эти люди, посмотрел на воду, которая бесновалась, и понял, что мужчина наверняка говорит правду – ни один мореходец не отплывает в такую погоду, ведь это верная смерть.
Разумеется, его эта мысль ни капли не порадовала, но делать было нечего, потому он пошел дальше, куда глаза глядят. Наткнулся на какую-то заброшенную хибару вскоре и решил, что это вовсе неплохое место, чтобы переждать дождь. Снял с себя мокрое тряпье, выжав и повесив на ограду крыльца, которая находилась под кровом, пусть ненадежным, но неплохим, способным не пропустить воду. Сам уселся на этом же крыльце, взявшись за один из купленных кувшинов с вином, и принялся медленно пить, смакуя вкус и наблюдая за чудесами погоды. На самом деле он любил дождь, но светящее солнце – это выгоднее ему, не имеющему крыши над головой.
Заметив, что лес совсем недалеко от хибары, в которой он укрылся, Ганник решил, что как только кончится дождь, он отправится и поймает кого-нибудь, пока окончательно не стемнело, ибо оставаться голодным всю ночь – не дело, учитывая, что он ничего не ел с утра. Рынок наверняка уже закрыли, да и далеко он находился, чтобы снова отправляться в ту сторону. Лучше переждать здесь, рядом с лесом, но и недалеко от порта. Ганник все еще тешил себя надеждой выбраться из этого города утром.
Когда дождь закончился, мужчина снова накинул на себя тряпье и тюки, направившись в лес. Делая пометки на деревьях мечом, чтобы не заблудиться, он зашел достаточно далеко и оставив свои вещи среди деревьев, Ганник вооружился копьем, которые было найдено в хибаре очень кстати, пусть тупое и заржавевшее, но кельту удалось привести его в относительный порядок и теперь им действительно можно было пользоваться на охоте.
Притаившись, он прислушивался к звукам, надеясь, что животные в этом лесу имеются.
